Крестный тесть – IX

Рахат Алиев

Документальная повесть

Президент воспользовался моими докладными запи¬сками о полном бардаке, который царил в середине девяностых в фискальной службе (вы помните то время -тогда налоги платил только полный идиот, надо было просто иметь „крышу” в лице какого-нибудь „агашки”), и осенью 1996 года отправил меня в Государственный налоговый комитет. Его расчет был прост: если я про¬валю задание и не поставлю работу налоговой полиции, то он в любом случае ничего не теряет. Зато продемон¬стрирует всем, что его молодой родственник умеет только говорить, но не работать.

Если же я добьюсь своего, и в казну потекут деньги, он убивает сразу двух зайцев. Сам он получает деньги в бюд¬жет (а то страна уж неприлично нищая была), а я получаю сотни врагов, и мое имя демонизируется. Все узнают, что в стране есть добрый президент и его злой зять, от которого никому житья нет. То есть была бы использована классиче¬ская схема „добрый следователь и злой следователь”.
Открытие, что налоги отныне нужно платить, было неприятным для любого бизнесмена и руководителя завода. Даже при том, что мы настояли на понижении налоговых ставок до возможного минимума: вдруг стало выгодней заплатить двадцать процентов государству, чем потерять эти суммы на старых схемах „очистки”.

Однако, этого показалось мало. По негласной команде из Астаны любой крупный передел собственности, когда прибыльное предприятие отбиралось у его законного владельца в пользу акима-мэра или министра, или бан¬дита, списывался на меня. Это было удобно – делать загадочные глаза, кивать на потолок и говорить жертве: „Да мы сами не хотим этого делать, но вы же понимаете, это для Алиева, он всех в клочья разорвет”.
Это была хорошо организованная кампания, специ¬ально запущенная людьми из ближнего круга тестя, чтобы сделать из меня бабая, которым будут детей пугать. Началось с крупных переделов, а потом мода дошла до регионального уровня, и „для Алиева” отбира¬лись уже мелкие лавки и коммерческие киоски.

Всем жертвам такого рейдерства я бы советовал посмо¬треть, в чьих руках теперь находятся их бизнес-активы. Уж точно не в моих. Даже будь я действительно таким свирепым пиратом-бармалеем, после ноября 2001 года я оказался под колпаком спецслужб, и мне в этой стране не давали стакан фруктового сока спокойно выпить, вся энергия власти была брошена на нейтрализацию моего влияния. А как вы можете догадаться, переписывать выгодные предприятия на себя у нас может только чело¬век, сидящий в „Ак-Орде” имеющий весь государствен¬ный репрессивный аппарат.

В августе 1999 года тесть отправил меня в Комитет национальной безопасности. Если вы думаете, что у меня была возможность отказаться, то вы слишком хорошего мнения о порядках на нашем Олимпе. Верховный лидер в качестве казахского Вито Корлеоне тоже делает предло¬жения, от которых нельзя отказаться.

Республиканский комитет тогда представлял собой руины, оставшиеся от некогда филиала всесильной советской спецслужбы КГБ. На самом деле это было обычное областное контрразведовательное управление, задействованное в основном против Китая плюс 5-е управление – политический сыск, ставший приоритетным после событий 1986 года в Алма-Ате. Техническая служба была развалена, агентурно-оперативная работа упала и поднять ее казалось делом нереальным. Техни¬ческая база устарела так же, как и методология работы -чекисты не смогли адаптироваться в рыночных условиях и считали себя только политической охранкой Вождя. Повсеместно процветало пьянство за рабочим столом и круговая порука.

В коридорах все еще висели пожелтевшие портреты Феликса Дзержинского.

Удивляла активная наглость, с которой работали ино¬странные спецслужбы под дипломатческим прикрытием внутри страны, пенетрируясь во все сферы госуправле¬ния, добывая секреты страны. Героин перевозился через нашу территорию тоннами и килограммами, и часть его оседала в наших школах, институтах и ночных клубах. Дилеры и перевозчики чувствовали себя более чем спо¬койно – против них никто не боролся, их надежно охра¬няла полицейская „крыша” МВД.

Расчет президента снова был немудрен: если я спра¬вляюсь с работой, он получает в свои руки сильные спецслужбы, которые затем сможет использовать по своему усмотрению. Да и безопасности страны, это все-таки не помешает. Зато на меня можно будет повесить всех „собак и кошек”: это я борюсь с оппозицией, это я своей слежкой не даю чиновникам спокойно дышать.

Не обрадовали его и мои с Даригой инвестиции в медиа-бизнес.

Я же понимал, что для меня это единственная возмож¬ность противостоять курсу, который все откровеннее брало правительство – на полное сворачивание демокра¬тических институтов, на отказ от европейского пути раз¬вития и переход от авторитарного правления к откро¬венной диктатуре. Да, в этом был и мой личный интерес: я также понимал, что доступ к средствам массовой информации дает мне последнюю защиту от моего сия¬тельного родственника.

До 2004 года наш медиа-бизнес был убыточным. Затем стал покрывать затраты и лишь в последние 2 года начал приносить прибыль.

Не будь я на виду, меня бы съели уже давно и тихо, осо¬бенно после 2001 года. Но поскольку я имел прямой выход к публике, устроить людоедский ритуальный ужин с моей головой было не так просто.

Однако, дело не только в этом. Правительство чув¬ствует себя спокойнее, когда работает в полной тишине, когда его действия никем не оглашаются и не комменти¬руются. В таком случае ошибки, а тем более преступле¬ния, останутся незамеченными и безнаказанными. Судов, прокуратуры и депутатских запросов можно не опа¬саться: эти ветви власти давно уже находятся под тоталь¬ным контролем. Проблемы может создать только незави¬симая пресса.

В феврале 2006 года, после убийства Алтынбека Сар-сенбаева, в Астане царила настоящая истерика, грани-чаящая с паникой. Мне звонил руководитель админи¬страции Адильбек Джаксыбеков и требовал, чтобы журналисты из частного холдинга „Алма-Медиа” и теле¬канала „КТК” немедленно замолчали. Я советовал ему обратиться в редакцию, куда он, разумеется, не звонил, потому что знал, куда его пошлют. Он сказал, что будет докладывать „Шефу”.

Когда газета „Караван” начала открыто освещать рассле¬дование над подозреваемыми в политическом убийстве Сарсенбаева, Назарбаев и его подельники были в прямом смысле, в шоке. На скамье подсудимых сидели исполни¬тели – бойцы, офицеры из антитеррористического специ¬ального подразделения „Арыстан” КНБ, попавшиеся слу¬чайно на собственной глупости – и никто не знал, какие подробности могут всплыть в ходе судебного процесса, который никак не получалось сделать закрытым из-за большого внимания международных СМИ.

Ожидание очередного номера „Каравана” и выпуска программы „Портрет недели” на телеканале КТК измо¬тало нервы не только прокурорам. Терпение иссякло и у президента. В июне 2006-го он пригласил меня на дол¬гую беседу к себе домой в частную фешенебельную резиденцию, буквально в 200-х метрах от „Ак-Орды” на берегу реки Ишим, и открыто потребовал, чтобы я пере¬дал ему все свои медийные активы, причем бесплатно.

Я отказался. Возможно, это был первый случай за последние полтора десятилетия, когда президент услы¬шал слово „нет”. Любви ко мне этот разговор ему не при¬бавил.

Надо признать, что мы с Даригой были не единствен¬ными, кто подогревал раздражение Нурсултана Абишевича к его первой семье. Масла в этот тлеющий огонь умела добавить и супруга президента Сара Алпысовна. Это исключительно благодаря ей страна до сих пор не обросла золотыми бюстами и гигантскими портретами первого президента.

„Ты как хочешь, а я этого не потерплю- нам не нужен культ личности как в Туркмении”, – говорила она на семейных застольях. У моего тестя недовольно вытягива¬лось лицо, но пойти против воли жены он не решался.

Очевидно, отчаявшись исправить свою первую семью, Нурсултан Назарбаев решил завести себе новую.

Конечно, президенту как никому сложно повстречать простую женщину, которая полюбит его за то, какой он ммечательный человек, а не за власть и деньги. Но нашему лидеру повезло – на борту своего самолета он познако¬мился с очаровательной казахской Памелой Андерсон, бортпроводницей Гульнарой Ракишевой. В 1996 году, когда отношения бортпроводницы и главы государства, или особенно тесными, Гульнаре исполнилось 26 лет.

Я на их встречах не присутствовал, поэтому ограничусь юлько общеизвестной – в узких кругах – и достоверной информацией. С момента переезда в Астану президент начал жить на два дома. Было забавно видеть, как он отправляется к своей токал (молодой жене) полным кор¬тежем с мигалками – и при этом рассчитывает сохранить эту связь в строжайшей тайне. Потом Служба охраны президента стала менять номера, но куда спрячешь бро¬нированный кортеж черных джипов „Сабурбан”.

Вся президентская рать дожидалась на улице, пока Хозяин коротал вечер в обществе молодой хозяйки. Впрочем, вскоре общество стало прирастать – в 2000-м году на свет появилась первая дочь, а спустя два года родилась вторая. Так, в 2002 году президент Назарбаев стал отцом уже пяти дочерей.

Разумеется, Гульнаре больше не приходилось испол¬нять обязанности стюардессы, она стала Вице президентом авиакомпании „Эйр Астана”. Но у ее собственного отца работы резко прибавилось: он тихо служил в Семи¬палатинском военном гарнизоне, где отвечал за хозяй¬ство, как вдруг фортуна возносит пожилого полковника на пост заместителя министра обороны по тыловому обеспечению. Он даже обзавелся генеральскими пого¬нами из рук „Жениха” дочери.

Конечно, наш президент не первый в истории политик, который вел двойную жизнь. Франсуа Миттеран, например, держал в Елисейском дворце сразу две семьи – одну офици¬ально, вторую тайно. О незаконнорожденной дочери Мазарин Франция узнала уже после смерти бывшего президента и была сильно возмущена: если политик не говорил правды о своей личной жизни, то в чем еще он обманывал свой народ? Нация обычно чувствует себя спокойнее, когда ею управляет человек с более высокой моралью.

Однако, Нурсултану Назарбаеву и двух семей показа¬лось мало. И он пошел на рекорд – очевидно, он единственный в современной истории глава государства, кото¬рый живет одновременно в трех семьях.

“Xural” qəzeti
il: 9, sayı: 007(415), 6-12 mart 2011-ci il